Блондинка, похожая на торнадо, остановилась на повороте маленькой улочки, от которой начиналась другая, немного шире первой, полностью мощёная, и места для парковки - ноль. Впрочем, кажется, машины здесь и не бывают. Улица состояла из довольно старых зданий\Вдоль улицы выстроились довольно старые здания. По их виду можно было сказать, что когда-то они служили жителям города домами, но сейчас от них остались только шикарные фасады для кучи современных брендов, тянущиеся по обеим сторонам до конца улицы. Первым справа был Hermes.
Маленький уютный рай для шопоголиков, простиравшийся так далеко, насколько хватало взгляда. Правда, хватало его недалеко, потому что улица была переполнена людьми.
Каме не почувствовал и капли волнения.
- Хочешь, сперва перекусим, прежде чем отправляться по бутикам? - спросила блондинка-торнадо соблазнительным тоном.
Каме попытался собрать в кучку свои разрозненные мысли.
Он не знал, что у них во Франции есть такие торнадо. Он вообще раньше не слишком много знал о Франции. И вообще, он с удовольствием вернулся бы домой без приобретения каких-либо знаний.
Да, конечно, он был здесь, но на самом деле Франция едва существовала. Единственным, что он мог бы описать в мельчайших подробностях, была та... комната.
Комната, несомненно, существовала.
И тело Рё.
Вплотную к его телу.
Сейчас он мог бы по памяти составить карту всех его немногочисленных родинок.
С закрытыми глазами.
Всех неожиданных эрогенных зон.
«Ты никогда не нарисуешь такую карту».
Он никогда не нарисует такую карту.
Ну да, в интервью они были вынуждены отвечать на вопросы о Франции.
Что он должен был отвечать?
Каме нервно покусывал нижнюю губу.
- Что я несу, - блондинка прозаически прервала себя, оглядывая его сверху донизу. - Ты ведь уже и не знаешь, что такое еда, верно. - Это не было вопросом, и Каме выразил бы обычный вежливый протест, если бы сейчас вдруг не попытался отчаянно вспомнить её имя всего лишь... ага, уже в миллионный раз за день. Ну как же её там? Актеры давали себе обещания всегда быть приветливыми со своими гримёрами, он знал, как это бывает, к тому же, эта гримёрша ему на самом деле нравилась. Ну как он мог совершенно забыть её имя? Это было на него не похоже.
«И вообще, ты это или не ты?»
- Забудь, что я сказала слово на букву «е», - она улыбнулась и подмигнула. Тут, как в анекдоте, он заметил немного туши.
- Вообще-то, было бы неплохо выпить кофе, - услышал Каме собственный голос.
Явно чувствовалось приближение зимы - по тому, как дул и проникал сквозь его тонкую футболку ледяной французский ветер.
Сказать, что Каме сегодня нездоровилось - значит, ничего не сказать.
Он жаждал кофеина, будто это был его героин.
Кроме того, неплохо было бы согреться.
«Как бы ты хотел согреться?»
Не от человека.
«О! Рё как раз довольно бесчеловечный».
- Замечательно! - визажистка потрясла в воздухе своими ярко-красными ногтями, будто её пальцы были булавами для черлидинга. - Если честно, я умираю, как хочу горячего шоколада.
Она взяла его под руку и чуть ли не потащила вперёд. Из неё била сумасшедшая энергия, ещё хуже, чем у Джунно, потому что её энергия имела направленность. Казалось, она раздвигала толпу своим энтузиазмом, и та снова плотно смыкалась за их спинами, как только они проходили.
Хотя Каме не имел ни малейшего желания оглядываться, он всё же немного надеялся, что Тварька отстанет.
Сейчас Тварька притворилась брошенным серым щенком, лишённым Педигри. Зверёк имел такой вид, будто его запинали в самый убогий угол. Он проследовал за ним досюда, идя в нескольких шагах позади него, может, потому что хромал или разыгрывал вот такое патетическое шоу. Каме не мог точно этого знать, бросая по сторонам лишь короткие непроизвольные взгляды. После того, как он впервые увидел, какое грустное зрелище представляет Тварька, выходя из трейлера в своём новом наряде (своём зимнем наряде, подумал он), Каме прилагал все усилия, чтобы не замечать её. Ну да, ещё он был расстроен.
Но он решил не отходить от плана.
План включал в себя и тащившую его блондинку.
Они дождались своей очереди в уютной чайной под названием Notting Hill (это так по-французски, заметила блондинка) и заказали напитки на вынос, за которые Каме вызвался заплатить сам, хотя его и тревожило, что Джеко снесёт ему голову, если узнает. Малыш был тормознутым и мог вбить в свою тупую башку, что это было свидание. Боже, он мог быть таким тупым, но несмотря на это она безумно его любила. Заметил ли Каме его пресс?
Нет, не заметил.
О, Боже.
Он уже знал половину её жизни, но до сих пор не мог вспомнить имя, и скоро это стало бы уже просто неприличным.
Буддистского вида официант Notting Hill не вполне спас положение Каме, потому что его положение сейчас было далеко от спасения, однако оказал помощь, спросив у блондинки её имя, как спрашивал у всех клиентов, чтобы написать его на чашке и выкрикнуть, когда будет готов заказ. Каме слушал внимательно, не расслышал и с облегчением вздохнул, наконец, увидев, что оно написано фломастером похожими на иероглифы буквами на её чашке с горячим шоколадом. Ж.А.Д.Е. Жаде. Ну вот, теперь, узнав имя, он не был уверен в правильности его произношения. А Жаде, между тем, протянула ему чашку с черным кофе.
На ней тоже было написано имя, но не его.
- Кто такой Бертран? - спросил он, чувствуя, что и это имя он произносит замечательно плохо. Она попыталась наморщить носик, но он был слишком прямой и хорошенький, и у неё ничего не вышло.
- Дорогуша, нам бы пришлось торчать тут до завтра, если бы я назвала твоё настоящее имя. Тут или в тюрьме. Забавно, но на французском «Каме» звучит как «нарик», представляешь?
Каме не представлял.
Натура у него была увлекающаяся, это да, хотя он обнаружил это совсем недавно.
Они снова вышли на морозный октябрьский воздух.
Он держал в ладонях горячую чашку и снова утвердился в своём решении не смотреть по сторонам, чтобы не видеть, где может быть Тварька.
Если она, конечно, всё ещё шла за ним.
- Предупреждаю сразу, - Жаде молола языком, пока он стучал зубами, верхние встречались тет-а-тет с нижними. - Я заметила, что ты - брендоманьяк, без обид, ладно? Я бы тоже была такой, если бы не была бедной романтичной визажисткой, которая не может себе позволить вещи от кутюр. По крайней мере, не в этой жизни. Поэтому, пожалуйста, притворись, что тебе нравится заниматься шопингом как простому смертному, дорогуша. Я знаю, что ты прекрасный актёр. Кстати, если ты чертовски охрененно выглядишь в каком-то прикиде, кого беспокоит, стоит он 10 евро или 10 000, да? Хотя вот Джеко беспокоит. Уверена, он будет психовать от этого маленького похода по магазинам. «Упс, я опять это сделала»* - это саундтрек к моей жизни, клянусь. Я вздыхаю. Не зря же это называют походом. Но я куплю бельё, - она понимающе хихикнула.
- Вообще-то, я где угодно могу затариваться, - уточнил Каме, частично чтобы прервать её фантазии на тему его элитарности, частично чтобы не услышать, что она потом собирается делать с бельём. Хватит с него потрясений на сегодня. Спасибо. Спасибо, нет. - Люблю смешивать и подбирать сочетания. Мне плевать, сколько стоит вещь. Главное, чтобы мне нравилась.
Похоже, этого оказалось достаточно, чтобы моментально успокоить Жаде. Ему нравилась её лёгкая натура. Он ей завидовал.
- Сказано настоящим модником. Пойдём в Mango? - радостно пропела она.
- О, у них что, появилась одежда для мужчин?
Ему не очень-то и хотелось, но он решил, что должен по крайней мере попытаться быть любезным. И вот она тратит свой день на жалкого и совершенно неизвестного, хотя и недавно полностью униженного в её стране идола. И, в отличие от него, у неё дома есть бойфренд, который совершенно точно её ждёт, его крутой пресс и так далее.
«Да, в отличие от тебя, Каме».
- Ага. Недавно. Ну да, её там немного. Но я замечу, знаешь, с твоей фигурой и внешностью совершенно не важно, женская это одежда или мужская, или какая-то еще».
Или какая-то ещё. Почему-то это показалось ему смешным. Он определенно был какимтоещё. И ещё он видел, что ей ужасно хочется в Mango.
- Конечно. Пошли! - он улыбнулся и сам удивился, как быстро и легко ему это удалось, если учесть, что это лицо было совершенно замёрзшим. Но, конечно, это было легко. Сейчас его мимика сработала естественно. Должна бы - после стольких лет безжалостных тренировок. Да уж. Тут уж будешь надеяться, что такая мелочь, как твой собственный конец света, не выбьют из тебя эти наработанные привычки.
Они нашли магазин Mango, зашли внутрь, и Каме по-прежнему не оглядывался на неё.
С животными вход был запрещён. Ей бы пришлось остаться за дверью. Если она, конечно, была ещё где-то тут. Может, её растоптали. Ему всё равно.
Они бродили по магазину: одна блондинка-торнадо и один неизвестный японский идол. Жаде иногда вскрикивала и брала очередную вещь, которую она Просто Должна Померить, пока не стала напоминать одну из индийских многоруких богинь. Каме улыбался и кивал, и как мог помогал нести вещи. Он чувствовал, будто делал всё это из какого-то другого, довольно нереального измерения.
До тех пор, пока его рука не скользнула по рукаву какой-то мягкой, мягкой, нереально мягкой ткани в отделе рубашек, и он внезапно почувствовал, как ему хочется жестоко разорвать её зубами. Он бы так и сделал, если б только мог.
Он застыл, окунув руку в мягкость, которая приводила в ярость.
Этого Каме не ожидал.
Вся его подавленная ярость, которая раньше всплывала тут и там.
«Когда раньше? Раньше сегодня или раньше всего? Раньше всей твоей жизни?»
Он окаменел, ощутив силу своей ярости.
Твою мать, он же занимается шопингом!
Жаде уставилась на него.
- Не хочешь что-нибудь примерить?
- Конечно. Мне вот это нравится, - он сгрёб рубашку, комкая ткань пальцами. Окажись она ночнушкой - он бы и не почувствовал разницы. Мягкая, мягкая, нереально мягкая ткань у него между пальцами. Он сцепил зубы.
Бедная, искренняя Жаде с огромными накрашенными глазами.
Он расслабил челюсти.
Всё будет хорошо. Он сдержится. Это было частью плана. Сдержаться.
Он улыбнулся ей.
Быстрая улыбка чуть не поранила его лицо настолько, что он испугался, что оно сломается.
Но сработало.
Судя по виду, Жаде вздохнула намного спокойнее.
- О, круто! Ладно, мне кажется, я набрала достаточно, - она улыбнулась. - Пошли к раздевалкам?
Улыбка на его лице оставалась, поэтому он просто кивнул.
В кабинке Каме стянул с себя футболку. День был морозным, но здесь внутри было душно, и блин, он почувствовал себя грязным. Внезапно ему захотелось перенестись из примерочной кабинки в душевую.
«Да ну?»
Один. Ну конечно, один. Он бы оттирал и оттирал своё тело. Пока его запах не исчез бы полностью. И ещё он бы принял холодный душ. Давно не принимал. Это должно было очистить его запутанные мысли. Сделать их ясными, как тогда, когда он был невинным мальчиком.
«Ну и когда это было?» - такое псевдолюбопытство.
Он не помнил. А всё потому, что сейчас в голове у него была такая каша.
Его пальцы лихорадочно застегнули рубашку. Мягкая. Мягкая. Нежная. Он был так зол. Пальцы дрожали.
Он повесил свою футболку на крючок для вещей и только затем взглянул в зеркало в полный рост.
Боже. Резкое освещение сделало его похожим на привидение. Он никогда не мог этого понять: вы-то надеетесь, что они используют тут самый мягкий свет, самые льстивые зеркала, чтобы народ покупал их одежду.
«Может, это и есть самое мягкое освещение и самое льстивое зеркало. Может, ты просто выглядишь ужасно, Каме».
Он не понимал вплоть до этой секунды: он недавно очень сильно похудел.
«Вот что случается, когда ешь всё меньше и меньше».
«Ничего подобного. Это просто потому, что свет направлен под неправильным углом», - уверял он себя. Но какова бы ни была причина, он выглядел дерьмово. Он не знал, почему хихикнул.
В соседней кабинке Жаде услышала непонятное хихиканье.
«Ну как?» - громко потребовала она.
«О! Выглядит отлично!» - отозвался он. Так оно и было. Сама по себе белая рубашка была совершенством, если честно. На вороте - две завязки из чистого хлопка, достаточно длинные, чтобы небрежно повязать так, как ему хотелось, перед строго украшен симметрией контрастных прямых линий, а на манжетах - маленькие перламутровые пуговицы.
Проще говоря, он вроде как... парил в ней.)
«Вроде как?»
Каме хотел бы сказать, что эта одежда делала его похожим на ангела, спустившегося с небес на землю, но на самом деле он был похож на привидение, которое скоро отправится в ад.
И это был самый маленький размер из всех, что тут были.
Может быть, французы вообще в своей массе толстые?
- Потрясающе или просто отлично? Я знала. Нам надо было пойти в Channel. - Он обнаружил, что Жаде прекрасно удавалось поддерживать беседу в одиночку. Жаде просто душка. Он был уверен, что ни Mango, ни Dior, ни Channel, ни кто-нибудь другой не сможет улучшить его нынешний внешний вид. Каме попытался улыбнуться себе в зеркале и поморщился.
Да, никто не смог бы улучшить его состояние.
«Если позволишь Рё делать, что он захочет, в два счёта снова станешь уродом. Может, как раз такая его миссия в жизни».
Гарантировать, что ты никогда не забудешь, какой ты урод на самом деле».
- Думаю, просто отлично.
- Ага. У меня тоже небогатый улов.
Его пальцы заторопились, чтобы высвободить его из этой мягкой-мягкой ткани. Когда почти все пуговицы были расстёгнуты, Каме случайно глянул вниз, и вот она.
Маленькая круглая ранка.
Он потрогал край красноватого ожога и заранее вздрогнул, частично ожидая жгучую боль от прикосновения.
Но всё оказалось не так уж страшно.
Не сильно.
«Это всё, что он когда-либо даст тебе».
Блин! Он увидел, что это «не сильно» всё равно запачкало рубашку.
- Знаешь, всё-таки она потрясающая, - сказал он Жаде. - Я должен её взять.
Если даже он и не будет её носить, всегда сможет разодрать зубами.
Каме снова скользнул в свою футболку и наконец-то вывалился из плена неумолимого света кабинки.
Он упал на стул, спиной к внешним зеркалам, и уселся ждать Жаде. Не сутулиться было тяжело. Но если он сейчас начнёт сутулиться, трудно будет остановиться. Может даже, будет трудно встать. Он почувствовал себя дико уставшим. Однако забавно, что женская активность вокруг успокаивала его.
Каме был бы не против вот так сидеть и ждать в этом женском мире (в переодевалке было полно женщин и только женщин, но они не обращали на него внимания, занятые своими телами, что странным образом успокаивало) всегда.
Он совершенно не спешил.
Никуда.
Но, к сожалению, ему не пришлось ждать долго.
Жаде толкнула дверь своей кабинки, высунула расстроенное лицо и сообщила, что набрала не меньше трех фунтов, что она ужасна, и вдруг поток слов прервался, когда она увидела его, сидевшего там.
Она смотрела на него, будто увидела привидение, её добрые ласковые глаза по-своему были ещё более беспощадными, чем безразличное зеркало с его отражением.
А ведь на Каме даже не было уже той дурацкой рубашки.
Он сглотнул.
Неужели так плохо?
Он снова урод?
Ей что, больно на него смотреть?
- Эй, как насчёт ещё кофе? - предложила Жаде, довольно мягко для неё. Это звучало как приказ.
Каме почувствовал несказанное облегчение.
Он боялся, что она захочет прекратить на этом их шопинг.
- Только если ты позволишь мне тебя пригласить, - улыбнулся он, и щёки болезненно отозвались, а она удивила его, наклонившись и поцеловав в лоб, как мама маленького ребёнка.
- Конечно, красавчик.
Она была такой милой.
Люди действительно могут быть милыми.
Когда они вышли из Mango, Каме показалось, что он увидел Тварьку на другой стороне улицы. Он отвернулся.
Они вернулись в ту же кофейню и на этот раз выбрали столик. Она заказала чизкейк и настояла, чтобы он заказал булочку с корицей и особой, или как она сказала, вкусненькой начинкой.
Он обжёг свой предательский язык, выпив особо большую чашку обжигающего кофе, и мягко пытался убедить её взять нетронутую коричную булочку домой для Джеко.
- Вот он-то как раз не анорексик. Он бы съел, - заметила она.
- Я не анорексик, - запротестовал Каме. Это слово звучало так чуждо, брошенное ему в лицо вживую по сравнению с шёпотом в укромных уголках сети. Рё сказал то же самое в первую ночь, когда они трахались. Или что-то похожее. Но потом Рё оказался лжецом.
Хоть и прекрасным лжецом.
- Извини, - это звучало не так, будто она хочет извиниться за свою ошибку. Это звучало так, будто ей было его жалко. Каме проглотил это. Он заметил, что если он мог позволять обычным людям, в частности обычному человеку попирать его или что похуже, он точно так же мог быть приятным для по-настоящему милых, пусть и слегка нетактичных людей типа Жаде.
- Можно подумать, будто ты толстая, - легко парировал он. Он закатил глаза и для пущего эффекта взлохматил её безукоризненную прическу.
- Эй! - вскрикнула она, - да будет тебе известно, что у меня какой-то, как-там-они-его-называют, быстрый метаболизм. И если ты съешь её, по крайней мере, съешь хоть что-то. Она широко улыбнулась, и Каме увидел, что она готова прекратить.
Пока что.
- Я сейчас не голодный. Ну, ты возьми её для Джеко, и я закажу другую для себя, когда будем уходить, чтобы съесть позже. Как тебе такое, мамочка?
Он даже мог бы съесть эту булочку.
«Сплошные калории? Ну да, конечно».
Ладно. Вместо этого он может поесть фруктов в отеле. Но вообще-то, он собрался сделать... главное усилие. Главное усилие было частью плана. Может, завтра утром ему удастся съесть какую-нибудь кашу.
- Ты выглядишь как ребёнок, никто не спорит. Но я не похожа на мамочку, даже не пытайся, сестренка. - Она пригрозила ему ложечкой с вредным пирожным.
Перед кофейней они расстались лучшими друзьями.
Каме медленно пошёл в сторону отеля. Чем ближе он подходил, тем больше замедлял шаг. Он прямо чувствовал её, эту долбанную Тварь, как она сокращает расстояние между ними, пока этот чёртов хромой щенок не догнал его и не продолжил хромать бок о бок с ним. Не удивительно, что Тварька догнала его. Он вообще ещё передвигал свои ноги?
«Всё ещё не решил, убить его или снова попросишь трахнуть тебя, да?»
Он не ответил.
Глядя вперёд, он заметил маковку церкви, на которую выходили окна их комнаты, далеко в темнеющем небе.
Хотя не так уж далеко.
И теперь он полностью остановился.
Перед Каме внезапно пролетела миниатюрная птичка, напугав его. Она била крыльями и трепетала. От испуга он сделал шаг назад, слишком быстро, из-за чего всё закружилось перед глазами. Раздраженный, он потряс головой и посмотрел вниз в надежде зацепиться взглядом за что-то неподвижное, чтобы остановить этот круговорот. Помогло. И когда мир немножко устаканился, он увидел, что хромоногий щенок исчез. И тут до него дошло.
Эта Тварька превратилась в миниатюрную птичку.
Одному Богу известно, почему.
Он больше понятия не имел, почему Тварька делает то или иное.
Каме снова осторожно посмотрел вверх: не ждать ли от зверька ещё каких-то сюрпризов.
Колибри трепетала прямо у него перед лицом, но из-за некоего обмана зрения, подкреплённого совершенной неспособностью Каме воспринимать перспективу, казалось, что, если захочет, она может прямо сейчас сесть на купол церкви.
Или залететь в их комнату.
Увидеть, там ли сейчас Рё.
«И что потом?»
С воодушевлением бить его крыльями?
«Выклевать ему глаза?»
Мягко клюнуть его в губы?
Притвориться, что ничего не произошло, что разрушило их псевдовселенную?
Как будто сегодня ничего не случилось?
Будто вообще никогда ничего не случалось?
«Вспомни о плане или умри».
Каме медленно повернулся.
Он сделает... крюк. Ему совершенно не обязательно идти прямо туда.
В их комнату.
Солнце садилось.
Холодало, но это могло бы... раскочегарить его. Он пошёл в противоположную сторону. Даже в такое время на улице всё еще встречались люди, эта улица, без сомнения, была популярной. Он мог бы начать выбирать подарки для своих близких, почему нет? У него же есть близкие, да? Сейчас время для этого подходило ничуть не хуже, чем любое другое. Даже у закрытых магазинов витрины оставались привлекательными.
Он всегда сможет вернуться и сделать покупки позже.
«Ты сбегаешь».
Он не успел ответить на это обвинение, так как в тот самый момент, когда Голос произносил его, вниманием Каме завладел некий объект на скромно, но дорого освещенной витрине слева от него.
Он лежал за стеклом на элегантной бархатной драпировке самодовольно, почти высокомерно.
В том, как этот дурацкий предмет напоминал ему Рё, было что-то зловещее.
Он был роскошным.
Колибри следовала за ним. Когда Каме нагнулся и упёрся лбом в стекло, рассматривая предмет, она спланировала ему на плечо и начала напевать.
Глаза Каме были прикованы к вещи.
Пение гипнотизировало.
«Ты не можешь», - Голос кипел от запредельной злости, прорываясь сквозь увлекательную мелодию.
И это было правдой. Он не мог. Всё верно. Это бы стало вершиной страданий.
Не станет.
Каме вздохнул и сделал неуверенный шаг от витрины.
«Вот так, - подбодрил его Голос. - Ты действуешь по плану, Каме».
Но затем, как раз, когда он собирался повернуться и уйти, Каме заметил в оконном отражении, как колибри-Тварька залетела ему прямо в ухо и исчезла внутри, будто проглоченная целиком.
Сладкое пение полностью заполонило его голову.
И это не было частью плана.
Хотя план как раз был весьма нечётким.
_____
*Oops, I did I again - песня Бритни Спирс.